Великая депрессия
Фондовый кризис 1929 года в США перерос в Великую депрессию. Правительство и рядовые граждане страны обвиняли в этом воротил Уолл-стрит. В последующее десятилетие деятельность фондового рынка подвергли беспрецедентному до этого регулированию, попутно отвадив от него мелких инвесторов на долгие годы.
Крах рождает депрессию
Брокеры, пережившие «черный вторник», 24 октября 1929 года (см. «Деньги» #11 от 22 марта 2004 года), полагали, что это худшее, что могло произойти с ними, фондовым рынком и экономикой. Правительство США и президент Герберт Гувер утверждали, что кризис этот, конечно, серьезный, зато дальше будет только лучше. Реализуемая теория минимального вмешательства государства в экономику говорила о том, что кризисные явления лишь очистят экономику от неэффективного производства.
Оказалось однако, что фондовый кризис был лишь первой волной бури. Об этом говорил график индекса Dow Jones. До кризиса в 1929 году индекс доходил до 350 пунктов, в конце 1929 года после кризиса он остановился на отметке 162 пункта, а в 1932 году достиг минимума — 41 пункт. И именно с фондового рынка началось развитие депрессии. В упрощенном виде это выглядело следующим образом. Шесть дней паники на рынке привели к разорению многих инвесторов, а также обесцениванию акций, лежавших в банках как залог маржинальных кредитов. Кредиты никто не думал возвращать, а покрытия явно не хватало. Убытки росли как снежный ком, и по стране прошла волна банкротств. До 1933 года разорилось около 10 тыс. банков, или треть от их общего числа. Кризис и разорение банков привели к падению доходов (на 53% к 1933 году) и сокращению кредитования производства. Уменьшение доходов вело к снижению потребления и сокращению производства (на 56% к 1933 году). Одновременно росло число безработных, доля которых среди трудоспособного населения в том же году достигла 25%.
Нельзя сказать, что эти три года президент Гувер сидел сложа руки. Но его попытки вывести страну из депрессии не увенчались быстрым успехом. В начале 1932 года была создана комиссия по финансовой реконструкции для помощи финансовому рынку государственными деньгами. Но заработать на полную мощность при Гувере она не успела — закончился его президентский срок. Кроме принятия немногочисленных и неэффективных мер воздействия на экономику, правительство занялось поиском виновных и здесь преуспело гораздо больше.
Поиск трех «б»
На фондовом рынке до 1929 года преобладали «быки», которые толкали цены вверх. После биржевого краха многие из них разорились. Но остались на рынке и начали процветать «медведи», игравшие на понижение. Тактика была правильной и единственно возможной. Однако в лице «медведей» общество видело зачинщиков биржевого краха и депрессии.
Большинство американцев решили, что во всем виноваты три «б»: брокеры, бизнесмены и банкиры. Вообще, в стране царило упадническое настроение, и богатые люди отлично подходили на роль виновных. Ухватился за эту идею и Гувер.
Он инициировал масштабное расследование на предмет законности операций обитателей Уолл-стрит. Особый размах оно получило в 1932 году — уже после ухода Гувера. Для дачи показаний и в качестве обвиняемых были вызваны многие брокеры и банкиры, включая Джека Пирпонта Моргана, сына знаменитого Дж. П. Моргана (см. «Деньги» #5 от 10 февраля 2003 года). Слушания проходили в конгрессе, что обеспечило обнародование многих секретов и масштабов операций на фондовом рынке. То, что раньше воспринималось как норма (например, продажа бумаг без покрытия), теперь расценивалось как игра против страны. Был даже составлен список «медведей», в который занесли все их операции по короткой продаже бумаг. Особенно тщательно исследовали те, что проводились после краха. Однако руководство NYSE настаивало на том, что короткие продажи не приносят вреда экономике. Да и законодательно они никак не регулировались. В результате «медведям» удалось избежать сурового наказания.
А вот при расследовании операций пулов, псевдоинвестиционных компаний и крупных спекулянтов обнаружились интересные подробности, вызвавшие куда больше вопросов. В частности, многие из них годами не платили подоходный налог, скрывая заработанное или совершая операции от имени подставных лиц. Например, в неуплате подоходного налога в течение трех лет признался Джек Морган. Также привлек внимание размер вознаграждений, выплачивавшихся успешными пулами всевозможным чиновникам и политикам. Естественно, связь между успешной спекуляцией и тем или иным политическим решением прослеживалась довольно четко. Многие были уличены в спекуляциях акциями собственных компаний.
Не осталось в стороне и руководство NYSE. В награду за попытку спасти страну от депрессии ее главой был избран Ричард Уитни (см. «Деньги» #39 от 6 октября 2003 года). Но в 1935 году под давлением реформаторов ему пришлось уйти со своего поста. В результате последующих разбирательств выяснилось, что общие долги Уитни составили $30 млн при капитале $6,5 млн. Кроме финансовых махинаций, его обвинили в банальных кражах. В итоге Ричарда Уитни приговорили к 10-летнему заключению в тюрьме Синг-Синг.
Фактическим итогом этого масштабного расследования стало отстранение от дел нескольких заметных фигур. Но более важно то, что образ Уолл-стрит полностью изменился в умах обывателей. Теперь фондовый рынок представлялся им не как место быстрого заработка, а как место работы шайки жуликов. Получалось, что в махинации вовлечены все: и брокеры, и банки, и правительственные чиновники. Естественно, рядовой инвестор сделал вывод: участвовать в этой игре опасно. Уважение к себе фондовый рынок возвращал несколько десятков лет.
Переход под госконтроль
Герберта Гувера, кандидата от республиканцев, на второй срок не избрали: слишком сильно было народное негодование. Новым президентом США стал Франклин Делано Рузвельт. В должность он вступил в марте 1933 года, и с этого момента регулирование экономики США и особенно финансового рынка стало качественно меняться.
Немедленного решения требовала банковская проблема: вкладчики теряли деньги, а финансовые расчеты поразил паралич. Кризис на рынке акций, подкосивший банки, распространился на рынок облигаций. Их банки продавали, чтобы расплатиться с наседающими вкладчиками. Рынок такой объем поглотить не мог — особенно в условиях кризиса ликвидности. Облигации, даже государственные, падали в цене. То, что раньше считалось надежным активом, стремительно теряло свою стоимость.
На следующий день после вступления в должность Рузвельт закрыл на три дня все банки, а потом продлил банковские каникулы еще на три дня. За это время Федеральная резервная система (ФРС) совместно с министерством финансов проинспектировала все банки по отдельности. Около 70% банков были признаны здоровыми, остальные должны были быть закрыты или поглощены более успешными. Одновременно комиссия по финансовой реконструкции, ранее фактически бездействовавшая, стала помогать деньгами тем банкам, устойчивость которых вызывала сомнение.
Таким образом, банковский бизнес был очищен от слабых игроков. Но уверенности в том, что на их место не придут новые, тоже слабые, не было. С учетом последствий кризиса для банков и их вкладчиков в июне 1933 года был принят закон Гласса—Стриголла. Он делил банки на две категории — коммерческие и инвестиционные. Коммерческие банки могли принимать вклады, но не могли проводить операции с акциями. Инвестиционные, напротив, обладали правом торговли и организации эмиссий акций и облигаций, но принимать вклады не имели права. ФРС получила новые функции по контролю над банками — в частности, она могла устанавливать ограничения на ставки по вкладам.
Существующим банкам пришлось определяться со сферой деятельности или переносить часть операций во вновь созданные структуры. Например, Джек Морган инвестиционный бизнес передал в Morgan Stanley & Co., деятельность которого контролировал его сын. Тогда же были созданы такие известные сейчас инвестиционные банки, как Chase Manhattan и National City.
Чуть позже была основана Федеральная корпорация по страхованию депозитов, которой банки были обязаны отчислять часть средств, полученных в виде вкладов. Правительство, в свою очередь, гарантировало возвращение вкладов в сумме до $5 тыс. в случае банкротства банка.
Результаты проведенной в банковской системе реформы проявились уже через полгода. Количество банкротств банков сократилось на порядок, а потери вкладчиков стали единичными явлениями. Да и участие банков в жизни фондового рынка уменьшилось.
Но реформы на этом не закончились. В 1933 году был принят закон о ценных бумагах. Как ни удивительно, до этого времени раскрытие информации об эмитенте требовала только сама NYSE — в том случае, если бумаги обращались на бирже. Теперь закон о ценных бумагах регулировал правовые отношения на федеральном уровне. Закон обязывал все компании, выпускающие ценные бумаги, предоставлять полные отчеты о своей деятельности. При этом эмитенты несли ответственность за полноту информации и ее достоверность.
Для дельцов Уолл-стрит это был серьезный удар. Управляющим директорам стало намного сложнее совершать махинации с акциями собственных компаний, а организаторы псевдоинвестиционных компаний и вовсе столкнулись с непреодолимыми трудностями.
В 1934 году эти меры получили развитие. В США создали комиссию по ценным бумагам и биржам (SEC), которая регулировала деятельность участников фондового рынка в довольно жесткой форме. Как это ни парадоксально, первым главой комиссии стал Джозеф Кеннеди, один из виновников фондового кризиса (см. «Деньги» #11 от 24 марта 2003 года). Однако его поддержка Рузвельта на выборах сделала свое дело. На фондовом рынке глава SEC был фигурой весьма непопулярной, так как знал все методы нечестной торговли и инсайдерских махинаций: раньше он занимался всем этим сам. В скором времени SEC прикрыла лазейки для большинства явных махинаций. К слову, был введен запрет на продажи без покрытия.
Одновременно ФРС была наделена полномочиями по контролю за маржинальным кредитованием на рынке. С этого момента успешная торговля на рынке старыми способами стала невозможна. Протесты «старожилов» никто не слушал: они по-прежнему считались виновниками всех бед.
Относительная стабилизация на рынке наступила к 1935 году — вместе со стабилизацией в экономике страны. Однако достигнуть максимальных показателей 1929 года удалось не скоро — индекс Dow Jones сумел вернуть потерянное только в 1951 году.